Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]
— Слишком много событий. Сразу. Для понимания нужно время. Да и что я могу понять?
От мыслей Макса отвлекло жжение внутри тела. Это жжение ощущалось ещё с самого пробуждения, но пока он вспоминал и размышлял, он не заметил, как оно возросло, и теперь стало нестерпимым. Резко, поверх тупой, повсеместной боли, оно вдруг резануло с жестокостью и без предупреждения. По гортани, по лёгким, по желудку. И Макс пожалел, что не попросил воды ещё тогда, когда дед был рядом. Теперь же ему нужно было позвать его, а он понимал, что для этого нужны силы. Да, здоровый человек улыбнулся бы, скажи ему, что позвать находящегося в пяти метрах от него человека почти невозможно. Мы вообще часто считаем глупостью вещи, поразмыслив над которыми, мы бы уже не считали их таковыми. Разве возможно докричаться, например, до абсолютно глухого с тех же пяти метров? Или даже с двух?
Мне нужно воды, — подумал Макс. — И желательно кружек пять.
Он вымученно улыбнулся. Потом целую минуту мысленно настраивался, понимая, что при его слабости, вряд ли, получится крикнуть несколько раз, и наконец, решился.
Крик прозвучал сдавленно, с глубоким, низким хрипом.
— Ну, хоть так, — обрадовался Макс.
Он понимал, что хотя крик получился и не совсем уж криком, но достигнуть кухни он всё же смог. И Макс не ошибся. Послышались шаги, и через несколько секунд дед уже стоял у кровати.
— Пить, — прошептал Макс. — Холодного только.
Дед кивнул и ушел. Вернулся он скоро, видимо, вода была на кухне, и ему не пришлось ходить за нею в сарай. Он просунул одну руку под Максову голову, осторожно приподнял её, и поднёс кружку к губам.
Макс стал пить, медленно, маленькими глоточками и чувствовал, с какой жадностью принимает воду организм. Казалось, она не доходит даже до пищевода, а впитывается прямо во рту, до единой капли. От этого Макс очень долго не мог утолить жажду. Кружка была уже почти пустой, когда, наконец-то, он почувствовал прохладу в гортани, и пожар стал отступать.
— Может ещё? — спросил дед, когда кружка опустела.
— Хватит, — прошептал Макс.
— Ну и правильно. Всего нужно в меру.
Дед аккуратно опустил руку, и так же аккуратно вытащил её из под головы Макса.
— Я, конечно, не доктор, и ничего не понимаю, — заговорил он торопливо. — Но мне кажется, оно хоть что, а всё должно быть в меру.
— Сколько я вот так? — перебил его Макс, почувствовав себя немного лучше после кружки воды.
— Двое суток, Максимка, — ответил дед. — Угу. Двое. А кто такой Чарли? — спросил он вдруг. — Ты в бреду несколько раз повторял.
— Пёс у меня такой был, — выдохнул Макс и вяло улыбнулся.
На губах деда тоже расплылась улыбка.
— Надо же, — проговорил он с какой-то подчёркнутой мягкостью. — Ещё ни разу не слышал, чтобы в бреду псов поминали.
— Он мне жизнь спас, — прошептал Макс.
— Да-а, — лицо деда стало задумчивым. — А наших всех краки убили. У меня смешной кабысдох был. Трезорка. Это вроде, как пират, — дед усмехнулся. — Брехливый был, что-о ты. Ну, и ладно.
Дед поднялся.
— И всё-таки тебе бы поспать нужно. Сон — лучший лекарь. А если чего ещё понадобится, так ты зови, Максимка. Не думай чего там да как, а сразу зови, — он ещё пару секунд потоптался на месте, словно хотел сказать что-то ещё, но вдруг быстро развернулся и ушел.
— Хорошо, — зачем-то прошептал Макс, хоть и понимал, что дед его уже не слышит. И чувствуя, как вместе с выпитой водой в него медленно возвращается сила, он ещё очень долго смотрел на потускневший, давно не беленый потолок с задумчивой улыбкой на губах.
Глава 12
Следующим утром дед принёс кружку полную тёплого, наваристого бульона, от одного запаха которого у Макса потекли слюнки.
— Утку вчера подстрелил. На болотах, — мягко проговорил дед, глядя, как Макс с трудом глотает. — Больно?
— Немного, — выдохнул Макс, отведя кружку от губ. — Бывало хуже, — он кисло улыбнулся.
Ему вспомнилось, как точно так он пил бульон в семнадцать лет. Тогда у него были неполадки со здоровьем, и врачи, а Макс в те дни не побывал, по понятным причинам, разве что у гинеколога, всё никак не могли определить их источник. Они говорили заумные фразы, многозначительно смотрели, но было понятно, что за всем этим стоит пустота. Они не знали. И то ли, чтобы отмазаться, то ли в угоду своему профилю, отоларинголог посоветовал ему вырезать гланды. Он назвал это по-другому — удалить миндалины, но в реале получилось именно вырезание, а также выдавливание, выскабливание и ещё куча очень неприятных процедур.
Он вспомнил, как улыбался, идя из операционной. Наркоз ещё действовал, а стоящие в ряд у стены пациенты лор-отделения всячески пытались поддержать его глупыми шутками. То, что они высыпали в коридор почти все, Макса не особо удивляло. Он умел за короткое время расположить к себе. Он даже умудрился в первую же ночь после поступления, соблазнить девушку из соседней палаты, из которой по случайному совпадению, в тот день выписали двух лежавших с нею старушенций. Соседка осталась одна, а Макс в то время был романтичен и упёрт по данному направлению.
Когда действие наркоза закончилось, тогда пришла боль. Боль, которой он до этого ещё не чувствовал ни разу. Он только сплёвывал сукровицу на платок и хотел одного — провалиться в спасительный сон.
Теперь боль в горле тоже была, но сравниться с тою у неё не было шансов.
— Всё познаётся в сравнении — подумал Макс — Нужно только вспомнить, что было хуже. Каждый день нужно вспоминать, что было хуже, и тогда можно выдержать любую фигню.
Макс не заметил, как допил. Он удивлённо заглянул в кружку и улыбнулся.
— Вкусно? — дед тоже улыбнулся. — Может ещё, а, Максимка?
— Не, хватит, — Макс протянул кружку деду. — Пусть организм это расщепит. Ему ж надо сначала расщепить, чтобы энергию вытащить.
— Мудрёно, — дед хмыкнул. — Ну, да это и не главное, Максимка. А главное, что через день-два ты уже бегать будешь.
— С таким наваристым бульончиком я и к вечеру сегодня в пляс пойду.
Дед коротко рассмеялся, взял кружку и поднялся.
— Я сегодня на пост, — проговорил он, беря в руку табурет. — Ну, да ничего. Через пару часов внучка придёт, подежурит тут возле тебя.
— Маша? — Макс спросил так быстро, что испугался, не заподозрит ли дед чего ненужного.
Но дед не заметил его внутренних волнений.
— Маша, Маша, — просто ответил он.
— Это… — Макс постарался сделать голос как можно равнодушнее. — Егорыч, у меня к тебе просьба.
— Какая, Максимка? — дед обернулся.
